Кузьма ушел в лес. Солнышко заглянуло в маленькое окошечко избушки, побродило лучами по Лизиным пшеничным волосам. Проснулся и олененок. Неуверенно поднялся на своих тонких ножках. Подошел к девушке и ткнулся своим влажным носиком ей в щеку.
— А…проснулся, непоседушка мой. Гляжу, ты уже шустрее становишься. Ножка заживает. Ах, ты мой маленький, мой ласковый.
Лиза села на лавке. Дотянулась до ковша с водой. Напоила олененка. И стала наблюдать, как он исследует маленькую площадь избушки: везде сует свой нос, все нюхает, все рассматривает. Добравшись до двери, олененок стал пытаться открыть ее лбом. Но дверь не поддалась ему полностью, только образовалась щель. Прободавшись с серьезным препятствием, он отступил.
Лизу встревожило такое поведение четвероногого воспитанника. Она решила установить контроль над его несмышленым поведением. Дотянулась до ситцевой старенькой занавески, которая висела, видимо, когда-то на окне, а теперь валялась под ним. Нарвала полосок. Связала их в длинную веревку и стал ждать, когда олененок снова подойдет к ней за очередной порцией ласки. Но четвероногий постреленок не торопился. Он путешествовал по избушке. И опять норовил приоткрыть дверь.
— Ласкун, Ласкун, поди ко мне, я тебя поглажу, — Лиза настойчиво подзывала своего воспитанника.
Приманить олененка удалось лишь маленьким желтоватым кусочком сахара, который давеча Кузьма обнаружил в охотничьих припасах. Олененок стал лизать лакомство своим шершавеньким язычком. Лиза, не мешкая, тут же привязала его за заднюю здоровую ножку к своей импровизированной веревке. Оказавшись на длинном поводке, олененок не очень возражал. Веревка из полосок ситчика не сковывала его свободу, была достаточно длинной. Утомившись от возни с олененком, Лиза прилегла отдохнуть. А сделанную из кусочков ситчика веревку привязала себе на руку, чтобы в случае чего, проснуться вовремя, если Ласкун дернется. Ласкун тоже улегся у ног хозяйки и закрыл свои красивые, раскосые глазки.
Видно почуяв запах еды или легкой добычи, или просто с голодухи, вокруг избушки в который раз кружила волчица. В норе ее ждал целый голодный выводок серых визгливых волчат. Обежав вокруг избушки уже который круг, волчица стала принюхиваться к щелке в двери. Веки олененка вздрогнули. Глаза приоткрылись. Он неуклюже встал на ножки и заюлил по полу. Яркое пятнистое тельце олененка стало бить мелкой дрожью. Тем временем волчица, почуявшая страх жертвы, стала предпринимать все более смелые и упорные попытки, чтобы открыть дверь. Олененок заметался в ужасе. Веревка на ножке то натягивалась, то ослабевала. И в какой-то момент сильно дернулась. Лиза открыла глаза.
— Ты, что, Ласкуша, миленький, так волнуешься? — Она пыталась погладить прижавшегося к ней олененка и почувствовала, как он жутко дрожит, — успокойся же. Что с тобой случилось?
В этот момент дверь скрипнула и в образовавшуюся щель просунулась серая оскалившаяся волчья морда. Лизу будто обдало кипятком от ужаса. В один миг сработал инстинкт самосохранения. Девушка вскочила, схватила ухват у печи и сунула им в морду волчице. Та рявкнула и убрала морду. Лиза схватила за ручку двери, плотно ее захлопнула, насколько было можно. Затем прикрутила к ручке двери веревку и привязала ее к торчащему в стене огромному шпигорю.
— Ух ты, серая разбойница. Пошла вон отсюда! — Приговаривала Лиза, проделывая все оборонительные действия.
Потом подошла к лавке и плюхнулась на нее, возбужденная и мокрая от пота. Только посидев минут десять, Лиза поняла, что сама встала вдруг на ноги.
— Чудно. Видно, с большого испугу ноги мои ожили.
Девушка попыталась снова встать. И это у нее получилось.
— Вот Кузя-то подивится, когда воротится из лесу!
Лиза стала суетиться в избушке. Прибралась: вымела пол, поставила по местам вещи, помыла в большой деревянной, выдолбленной из дерева, миске посуду, протерла кривенькое, заросшее паутиной оконце.
— Что за дела? Дверь никак не открыть, — услышала девушка голос Кузьмы снаружи.
— Сейчас, сейчас, добытчик мой. Я тебе открою. Лиза открутила веревку от шпигоря и распахнула дверь. Перед ней стоял изумленный Кузьма…